Как ракета в ночи (о творчестве Гойи)
Гойя выделялся ошеломляющей работоспособностью, многоцелевым талантом и высшим техническим умением. Его гений яркой звездой просиял на небосклоне испанской живописи и пробудил ее от длительной спячки.
После «золотого века» испанской культуры, пришедшегося на XVII столетие, в национальном искусстве настал длительный период безвременья, как скоро в такой же живописи, к примеру, тон задавали приехавшие в Испанию мастера-иностранцы. По большей части, это были иммигранты из Италии. В их числе заметим выдающихся дизайнеров Луку Джордано (1634—1705) и Джамбатисту Тьеполо (1696—1770) Еще одной примечательной фигурой того времени возможно считать немецкого художника Антона Рафаэля Менгса (1728-1779).
На фоне царившего в испанской культуре застоя выход в свет Гойи нередко сравнивают с «осветившей ночной небосклон ракетой».
Начало креативного пути Гойи характеризуется медленным, хотя неуклонным развитием. Старая его манера, отличавшаяся высоким техническим умением, и все же была лишена эксклюзивной индивидуальности.
Засилье при дворе художников-иностранцев привело к тому, что общий стиль испанской живописи утратил национальный колорит, ключевыми притязаниями живописи стали «усредненность» и «лакировка» Молодой Гойя действовал абсолютно в русле этих притязаний, хотя уже в его картонах, разработанных для Королевской шпалерной мануфактуры (1774—1792), бывает замечено отчетливый «испанский акцент» Эти произведения, сюжетно восходящие к «интернациональному» стилю рококо, насыщены чисто испанскими элементами — видом, костюмами и специфическим юмором. После чего эти составляющие послужат прототипом и всех зрелых дел художника.
Подобно почти всем художникам-современникам, Гойя коллекционировал гравюры с картин заморских мастеров, что помогало ему присутствовать в курсе всех ключевых событий культурной жизни Европы. Впрочем основная масса тем для собственных картин Гойя черпал из находящейся вокруг жизни — к ним относятся коррида, инквизиция, религиозные торжества в испанском варианте и, в некоторых случаях, махи и мачо. 2 последних слова значат в соответствии с этим красавиц и «модников» из низших сословий.
Техническое умение Гойи довольным образом сочеталось с отличительными чертами его мировидения. Он, как никто, умел придать обыкновенным вещям и событиям звучание, возвышавшее их до вселенского ценности. Индивидуальный стиль Гойи начал складываться с 1788 года, как скоро дизайнер познакомил посетителя с кошмарными созданиями, ставшими позднее его визитной карточкой. Оправившись в последствии нелегкой заболевания, постигшей его зимой 1792—93 годов, Гойя практически целиком погрузился в мир насилия, мрака и ужаса. Этот мир был порожден 2 источниками — с одной стороны,специфической фантазией художника, а с иной, войной, бушевавшей на всем континенте.
Отчасти эти изменения объясняются и страхом смерти и заболеваниями, преследовавшими Гойю в в последнее время его жизни. Хотя эти заболевания были палкой о 2 концах. Измучив художника, непосредственно они определили ту границу, на коей Гойя преобразился в оригинального художника.
До наших дней дошло в пределах 700 картин Гойи, от миниатюр до наибольших настенных росписей и фресок. Сохранилось кроме того в пределах тыс. его рисунков и 300 произведенных в различной технике гравюр. В первую очередь Гойя писал на холсте. Кроме кистей, он порой наносил краску холодными оружиями, пальцами и т. д. В собственной книге «Путешествие по Испании», опубликованной в 1845 году, французский писатель Теофиль Готье (1811—1872) информирует, что дизайнер делал собственные картины при помощи губок, тряпичных лоскутов, щеток либо, как в истории с картинами, посвященными мадридскому восстанию 2 мая 1808 года, деревянной ложкой.
Ряд интересных сведений доставляет интересующимся творчеством Гойи его сын Хавьер. Он кроме того замечает многообразие технических способов в художественном багаже собственного основателя. По версии Хавьера, Гойя нередко действовал мастихином. В том, относительно его работоспособности, небезынтересно это аттестат: Гойя имел возможность закончить портрет за 1 десятичасовой сеанс. Хавьер сообщает, что дизайнер предпочитал трудиться по ночам (в отличие от основной массы собственных собратьев, предпочитавших писать при дневном свете) Это одобряет и автопортрет Гойи (ок. 1790—95) На нем он изобразил себя в шляпе, поля коей заставлены зажженными свечами, позволявшими писать в ночь. Непосредственно неверный свет свечей мог помочь дизайнеру делать его беспокойные образы.
Гойя был одинок. По существу, он не имел ни учащихся, ни единомышленников, ни в том числе и подражателей. В следствии этого его непосредственное воздействие на становление испанской живописи возможно считать очень урезанным. К концу жизни известность его творчества видно рухнула; его индивидуальная манера нервировала, ну а в лидеры зрительских симпатий вышли наиболее благополучные и «академические» полотна иных мастеров. В последствии смерти имя Гойядолгое время ассоциировалось с принадлежащими его кисти порт ретами современников. Свежее открытие художника состоялось только спустя десятилетия. Его офорты из серии «Бедствия войны», в настоящий момент слывущие одной из вершин в творчестве художника, заметили свет в 1863 году, а «Черные картины» стали известны в 1870-х годах (и были, не лишним будет заметить, что, поначалу подвергнуты твердой художественной критике).
Но воздействие Гойи неуклонно росло. Эжен Делакруа (1798—1863) увлеченно копировал его «Капричос», а Эдуард Мане (1832—1883) в собственной картине «Казнь императора Максимилиана» принципиально повторил открытия Гойи, произведенные им в «Расстреле повстанцев 3 мая 1808 года» Почти все импрессионисты считали себя учащимися Гойи, умевшего пожертвовать составной частью из-за достижения совокупного эффекта.
И все-таки только XX век без ремарок принял в Гойе кого-то из самых больших дизайнеров в ситуации мировой живописи. Символизм, экспрессионизм и сюрреализм, нашумевшие в ушедшем столетии, во многом опирались в собственных дерзаниях непосредственно на творчество Гойи. Тогда как художника открыла для себя и широкая публика.
