Фрески Дома Гойи
Первые экземпляры «Капричос» были замечены в 1797 году, впрочем только в 1799 году Гойя сбыл 4 экземпляра сборника герцогу Осуны. В 1803 году все первое газета в 240 экземпляров было уступлено казне за ренту в 12 000 реалов, коию обязался получать сын Гойи на время его присутствия за рубежом. Ренту эту Гойя получал, однако, и в последствии того, как сын его окончил учение.
Самый прецедент покупки казной издания «Капричос» подтачивает, раз не сносит, легенду про то, что в этих офортах знаток пытался увековечить свое презрение к королю, к королеве, к премьерный показ и почти всем видным казенным функционерам- Но и, кроме этого, все, что мы знаем о Гойе, едва ли вяжется с этим планом. Едва ли имел возможность он сделать такой хитрый пасквиль на тех самых людей, с коими был в наилучших отношениях и милостями коих он использовал все время. Правда, «введение» Гойи к «Капричос» еще не выясняет этого вопроса, ибо этот объяснение был составлен со очень неоспоримой целью развеньчать появившиеся уже при жизни художника слухи о памфлетическом нраве его творения и защититься тем наиболее от врагов, сумевших натравить на «Капричос» инквизицию (лишь заступничество Годоя избавило Гойю от серьезных проблем) Хотя, с иной стороны, невыполнимо считать за произведение самого Гойи ту записку (не сохранившуюся в оригинале), в коей дается ключ ко почти всем из загадочных сцен, объясняя их аллегориями на те либо иные личности и события.
Вообще нарочитость всех все еще придуманных толкований лишь омрачает представление от этого специфического и глубоко потрясающего памятника. Не могут помочь уразумению его и коротенькие, некоторое количество простодушные пояснения самого Гойи с их буржуазно-моральными восклицаниями. Если в том числе и допустить, что в этих толкованиях знаток был искренен, значит и здесь не имеет возможность поменяться наше непосредственное отношение к «Капричос» как к чему-то довольно загадочному, довольно непонятному и острому. Это нередко случается, что рассудочная сторона в художнике неизмеримо ниже его интуитивной, неуловимо вдохновенной. Так как настоящий дизайнер лучше думает рукой и глазом, чем мозгом — и в этом 1 из самых больших тайн искусства.
По собственным сюжетам «Капричос» разделяются на сценки с натуры, в коих принимут участие изящные махи, изящные кавалеры, приговоренные к смерти злоумышлинника, контрабандисты, цирюльники, штаны и старые сводни; на ряд довольно прозрачных сатир совокупного нрава (расслабленные, запеленутые аристократы, коих кормит людская скудоумие; модницы, надевшие юбки на головы и оголившие собственные ноги; осел, изучающий собственную родословную; осел-доктор, задавливающий больного; подлиза повторяющий вид обезьяны, услаждающий нескладной музыкой существенную персону в образе осла; ослы, учащие молодого осленка, и т, п.); далее идут специализированные и довольно едкие нападки на лень и невежество монахов, в коих попусту видеть сугубую наглость и религиозное свободомыслие Гойи и коие были абсолютно в нраве того времени, как скоро просвещение коснулось и Испании. Почти обезоруженная инквизиция доживала свой век, иезуиты были изгнаны, а правительство, поддерживаемое светским духовенством, ожидало лишь этапа, чтоб отобрать монастырское имущество в казну.
Самое, может быть, любопытное и особое в «Капричос», что-то это, чего не сыскать было Гойе в передовых ему художниках-сатириках,— это длинный ряд офортов, трактующих шабаш ведьм. Здесь воображение Гойи выдала себе полную свободу, либо, точнее, тут он особо тщательно вгляделся в те непонятные образы, коие проносились в его лихорадочном и вследствие заболевания особо восприимчивом мозгу, Напыщенный считать всю эту серию за некую просветительную в позитивистском духе сатиру; еще меньше возможно тут видеть намеки на политическому деятелю, «Чертовщина» эта чисто художественное порождение.
К наиболее поразительным отличительным чертам «Капричос» принадлежат еще некоторое количество таинственных листов, к коим не присутствует практически никаких позитивных обоснований. Эпилог из «Призраков» Тургенева, некоторые рассказы с «некрофильской» подкладкой Гофмана и Достоевского напоминают офорт 9-й, имитирующий крестьянина, держащего на коленях труп молодые женщины, коий он достал из склепа. Подпись «Tantalo» акцентирует внимание жуткий содержание данной сцены, Настолько же касанием любви к смерти замечен и офорт 12-й (влюбленная молодая женщина вырывает зуб у повешенного, дабы заручиться им, как талисманом).
Общее представление, производимое «Капричос», отвечает непосредственно их названию. Это фантазии порой на злободневные темы, порой стимулированные досадой на находящееся вокруг свинство, Бесспорно, что все это творение пропитано духом великой дерзости. Хотя «Капричос» не обвинение, брошенное тому либо иному времени, каким-нибудь лицам, а гордое слово человека, стоящего над прочими, точно также любящего и точно также презирающего всех, для которого к тому же (и это основное) приотворены двери на потустороннее.
В эти же годы Гойей выполнена роспись небольшой церкви Сант-Антонио де ла Флорида в Мадриде и ряд отличных портретов, наилучших, наверное, во всем его творении.
В религиозном творении Гойи фрески капеллы св. Антония занимают отличительное место. Они выполнены с большей любовью и увлеченностью, чем работы его в Сарагосе и в мадридском Сан-Изидоро, Хотя нечего искать и тут какого-либо церковного настроения, Этот весь цикл не что иное, как изящная, жизнерадостная воображение художника, относившегося к религии раз и вовсе не негативно, то, как бы там ни было, наиболее чем легкомысленно.
Наиболее знаменит из числа этих фресок купол, в котором Гойя изобразил святого францисканца, воскрешающего дохлого из числа изумленной массы. Гойя выдал всему несчастному случаю абсолютно реалистическую окраску причем даже прибегнул к что-то типа оптическому надувательству. Около святого и его спутников стоит многообразная толпа, частью заинтересованная зрелищем, частью глядящая, облокотившись на перила, вниз, в церковь. Легенда захотела видеть в этих манолах и махах опять-таки портреты придворных.
