Творчество военных лет
Творчество военных лет носит в основном собственный и сокровенный нрав. Заявки оформляют очень небольшую часть дел Гойи. Наилучшие творения дизайнер сделал как потаенную летопись эпохи, коию невыполнимо возможно было обнародовать при французском первенстве и при произошедшей далее после этого Ремонта. Умение Гойи оказывается враждебно всем властителям Испании.
Портрет и «утопические» жанры (утопия «Капричос», позитивная утопия Сан Антонио), господствовавшие в искусстве Гойи на протяжении всего рубежного периода с 1797 до весны 1808 года, и уже отодвигаются на задний проект. Основное внимание художника захватывает то, что возможно было бы назвать этническим жанром - быстро трансформировавшимся наследием гобеленов и росписей Сан Антонио, и еще прежде решительно не практиковавшийся художником исторический жанр на прогрессивные темы. Кроме того оба они развиваются то вдоль, то драматически сближаются, трагически переплетаются и взаимодействуют.
В военные годы умение Гойи довольно в значительной степени поменялось и сосредоточилось на свежей идее, коию прежде не воплощал никто из дизайнеров. Это была идея специфического «оголения» войны, показываемой не с фасадной собственной стороны, не как торжество военной доблести, а как страшное бедствие для всех и для любого. В последующем своем творчестве он продемонстрировал войну как долгое, изнуряющее состояние, как целый период жизни людей под игом смерти. Гойю интересовало то, что укрывалось за маской воинской доблести и чести - все то, что в историки и поэты практически постоянно лицемерно обходили.
Можно заявить, что его свежее умение было размышлением о участе человека в войне, про то, что она делает с ним в моральном отношении. Новизна умения Гойи состояла в решительном разрыве с той общеевропейской обыкновением прославления воинской доблести либо жертвенности. Заслуга Гойи состоит, по всей видимости, в том, что он снял с войны и с человека на войне их торжественные одеяния. Он фактически уравнял бандита и солдата. И раз иные дизайнеры при изображении военных конфликтов выделяли в основном «возвышенные цели» и «национальные интересы» противоборствующих сторон, то он принял в расчет только те ужасающие средства,
которые чтобы достичь желаемого результата применялись. Гойя не смахивает так же на тех дизайнеров страстностью и личной надоевшей болью, с коей тянет раскрывшееся ему зрелище человеческого страдания.
Героико-трагическое начало составляет внутренний стержень творчества Гойи военных лет. Это отличительная героика — эта, коия на самом деле была открыта им и коия оказалась настолько неподдельной, что не потеряла впечатляющей силы и в наше время.
Так же существенным считается то, что Гойя продемонстрировал войну там, где до того времени её никто не проявлял — на уровне этнической жизни, сотрясенной до самых глубин военными катастрофами. В его
основном творении военных лет, в серии «Бедствиях войны», не сыскалось места ни 1 из событий так называемой «большой ситуации» Тем событиям, что происходили на уровне государства.
Великое и далеко превзошедшее эру прозрение испанского художника состояло непосредственно в том, что эта ситуация несложных людей была поднята им из безвестности, понята и представлена как ситуация в первичном и истинном смысле слова. От того, что и как случается «внизу», в хаосе побуждений и поступков несложных людей, практически полностью находится в зависимости все то, что в конце концов будет участью страны. Судьбу эту решают те, кто в «Капричос» слепо и послушно подставлял собственные спины всяческим высокопоставленным ослам. И уже они проснулись из-за великого исторического дела. Это пробуждение, целого народа, хотя бы в том числе и в итоге невероятной встряски и необозримых бедствий, не имеет возможность не быть величественным. И у Гойи оно станет нести на себе кроме всего остального печать какого-то исторического восхождения, за коим стоит не столько национальное противодействие чужеземцам, хотя даже тень преображения лично испанской души.
Если приглядеться к тем героям, потерпевшим и в том числе и палачам, коие наполняют «Бедствия войны», возможно поразиться, какой человек с неистовой силой работает тут, страдает, погибает, сражается «со здравым смыслом и без него», творит самые большие жестокости и показывает самое большое мужество! Всевозможные его воздействия дизайнер выдвигает на 1 проект, выдает в укрупненном масштабе. «Высокая ситуация» в этих произведениях максимум очеловечилась, конкретизировалась и прониклась прямым переживанием судьбы любого человека.
За военное шестилетие (до Ремонта Фердинанда VII) Гойя сделал в пределах ста живописных произведений, в пределах двухсот уникальных рисунков и свыше шестидесяти офортов (маленький цикл «Узники» и немалую часть серии «Бедствия войны») Это говорит о необычайной интенсивности его творчества, разменяв 8 десяток дизайнер испытал едва ли не больший рост всех сил. То, что он тогда уже сделал, освещает испанскую трагедию лучше, чем всевозможные документы, рельефнее, чем всевозможные воспоминания, правдивее, чем исторические труды современников.
