«Бедствия войны»
В графической серии «Бедствия войны» (1810-1820) в жесткой очередности показаны эпизоды герильи, любой лист дополняет предшествующий, они идут по стопам гуськом как драматическое повествование. Листы поражают собственной действенностью, кипучим тяжелым ритмом композиций, в коих словно выражен вихрь событий. Дизайнер избирает кульминационный момент, прямое конфликт противодействующих сил, которое обязано привести к развязке. Ему некогда всматриваться в лица, глубоко и тщательно разрабатывать психологию отдельных образов. Ему существенно одно-общий порыв, сумасшедшая, невероятная отвага безоружного народа, свершающего героический подвиг. Малонаселенный, лишенный растительности вид обостряет и акцентирует внимание этот накал человеческих страстей. В противоположность «Капричос» тут немало групповых сцен. Сколько еще должно пройти времени, прежде чем бывает замечено 1 герой как в листе, посвященном подвигу Марии Агостины, героини защиты Сарагоссы, то не портретное однообразие интересует мастера, а прославление мужества женщин-испанок. Лист не ненароком заканчивает целую категорию иных, приуроченных к борьбе представительниц слабого пола. Серия поистине отображает и все бедствия, принесенные войной - аппетит, эпидемию чумы, трагическую гибель людей, утративших кров, бандитизм на дорогах.
Изгнаны наполеоновские войска («Пернатое чудовище»), хотя победа не принесла мира и успокоения. Вторая часть серии отображает страшную эру реакции времени правления Фердинанда VII. Сберегается драматизм офортов, хотя меняется их образный язык, приобретая трудную форму аллегории. Впрочем подписи под листами незамедлительно раскрывают их содержание. Что сообщает чудовище с ушами летучей мыши, почему в этом отчаянии ломают руки люди, стоящие сзади-на офорте «Против повального блага»? Это-правящая клика Испании, погубившая революционную конституцию, снова издает законы против народа. Гойя противопоставляет людской толпе гротескные образы сил зла. Скончалась великолепная лучезарная женщина-истина в лучах со временем гаснущего в глубине света, бывают замечены зловещими тенями люди в монашеской одежде («Истина умерла») Зло снова торжествует.
